Борис Юрьевич Лозов
Борис Юрьевич Лозов родился в 1956 г. в Трубчевске в семье педагогов. Школу закончил с золотой медалью. Отслужил в группе советских войск в Германии. Учился на биологическом факультете МГУ. Работал в заповеднике «Брянский лес » - вначале лесником, затем - научным сотрудником. Является автором и соавтором целого ряда фаунистических работ, многочисленных публикаций о природе Брянского края и природоохранных проблемах, очерков о людях Трубчевска.
Краевед, деятель охраны природы, журналист. Автор, и словом, и поступками подтверждающий собственную правду: защита человека начинается с защиты природы. Долгое время проработавший лесником, Борис Лозов не понаслышке знает, что такое схватка с браконьерами и человеческая подлость. Однажды, заночевав на острове, он проснулся в огне - нанятые тати подожгли его палатку. С обгоревшей ногой, он почти неделю ждал помощи, отделённый от "большой земли" водою. Выстоял, выжил, заново научился ходить.
В своих стихах Б. Лозов – природолюб, не разучившийся восхищаться каждой бабочкой, каждым цветком; патриот, не забывающий земные корни свои... и - Гражданин, искренне переживающий за судьбу России. Поэт и журналист Юрий Беликов в газете «Трибуна» так написал о его поэзии: «Стихи Бориса полны лебединого клекота, подутраченного в поэтах, созерцательного ликования, тайного знания о «заветной версте», о том, что не только человек – частица мира, но и мир – частица человека…».
Книги: «Жизни очарованная боль» (1998), «Ковчег надежды» (2006).
*** Когда бывает очень трудно И жить уже невмоготу, Найди то место, где безлюдно, - Свою заветную версту.
Отправься через луг поемный К реке, за дальний перевоз, Где чутко дремлет омут темный В кудрявом обрамленье лоз.
Пройди к нему тропой неторной, Склонись к утешнице-воде, Варакушке голубогорлой Поведай о своей беде…
И пропоют вода и птица, Давно забытое будя: «Ты – мира нашего частица, И он отныне – часть тебя».
Конечно, это не излечит – К скорбям воротишься опять. Но жить на свете станет легче Душе, узнавшей благодать.
*** Октябрьский день багряно-жарок, Как князь, пригож, - И княжит он, лучист и ярок… Пылит рогоз…
Утих шумок возни мышиной – И я один С дружиной княжеской пушинок И паутин.
И нету дела до Парижей – Кто там ловчей? Куда значительней и ближе Печаль грачей.
Печаль, когда за стаей стая – В отлет, в отлет… Когда дневник души листаю Назад, вперед… Октябрьский день, судьбы подарок, Откняжил срок. И на столе – свечи огарок И…двадцать строк.
*** Что прошло, то прошло. И уже никогда не вернется. Там уже ничего не исправишь – горюй не горюй. Разве только слеза на глаза иногда навернется… (Что поделать! – не каждый сжимает до судорог руль.)
Синева и стрижи. И пушистая цветень на ивах. И пронзительна свежесть и ветра, и трав, и реки. И на круче речной я чаруюсь, любуясь наивно, Как всплывает голавль, расправляя огни-плавники.
Я люблю тебя, мир, зеленеющий мир и цветущий, Я люблю тебя больше, чем выразит слово «люблю». В коростельных лугах, в соловьями рокочущих кущах, Как в священной воде, омываю я душу мою.
Быть в Дружине твоей, - для меня высочайшее званье, - Стало делом и страстью, горевшей сильней и сильней. Но причины нашлись – отлучили меня от призванья. И судьба потешалась над юностью пылкой моей…
Поулегся мой гнев, только жжет незажившая рана… Я хотел бы забыться в своем бескорыстном труде, Помня только уроки добра, что получены рано, И рассказы отца о живой и о мертвой воде.
Что прошло, то прошло. И уже никогда не вернется. Там уже ничего не исправишь – горюй не горюй. Разве только слеза на глаза иногда навернется… Да утешишься мыслью, что ты не делец, не холуй.
Но какие б судьба ни готовила снова угрозы, Как бы ни был я в жизни измучен, забыт и забит, И на нашем дворе распускаются белые розы, И под нашим окошком кузнечик ночами звенит. 21.12.2004 г.
***
И вновь весна. И музыка гусей Звучит и торжествует на разливе. И радостней новоявленье дней, Свободней, одержимее, счастливей.
И вновь ликуют песни куликов И зелень, не достигшая всесилья, И рыжие полоски тростников, И белизной сверкающие крылья.
Опять живу и странствую один, Природе исповедуясь; поверив В целебность этих мокрых луговин И разноцветий турухтаньих перьев.
И всё как вновь: закатный свет с холмов И сумерки, звенящие утино, И свист… и всплеск… И хоры голосов… И мир вокруг, и мир в тебе - едины.
А ночь придет - в гармонию хоров Обрушится сиянием могучим И грузом ненаписанных стихов, И сладостным, и беспощадно жгучим.
Расстреляли моих лебедей
Знать бы загодя, Раз уж так повелось у людей... В тёмной заводи Застрелили моих лебедей. Слишком белые! Им бы сивыми, сивыми быть... Что поделаешь? Это просто ведь - взять и убить. Я про заводи По-другому б теперь написал - Знаю зависти Разъярённо-звериный оскал. Что б ни прочили, Ни сулили - ни нынче, ни впредь - Полно, зодчие! Зверь сломает изящную клеть. Вы всё лепите?! Только мир этот - глупый и злой: Даже лебеди Раздражают своей красотой. 1995 г.
* * *
Вот и кануло летушко в Лету, Отпылало кострами в ночи, От вечерней зари до рассвета Откричали в лугах дергачи. Отзвенело в лазури стрижами, Отгремело шальною грозой... Было, в общем-то, щедрое с нами. И прошло. И ушло на покой, Отхрустевшее яблоком спелым, Одарившее сладостью слив, В роще иволгой звучно пропело, Что-то доброе сердцу открыв. Эту песню с цветами шалфея Мне б в котомку души уложить, Чтоб зимою нам было теплее, Чтобы легче и радостней жить. Хоть и был я рачительный малый На щедроты лугов и полей, Да в котомке моей слишком мало Драгоценных и песен, и дней. в ночь на 1 сентября 2007 г.
|