Борис Юрьевич Лозов

Борис Юрьевич Лозов родился в 1956 г. в Трубчевске в семье педагогов. Школу закончил с золотой медалью. Отслужил в группе советских войск в Германии. Учился на биологическом факультете МГУ. Работал в заповеднике «Брянский лес » - вначале лесником, затем - научным сотрудником. Является автором и соавтором целого ряда фаунистических работ, многочисленных публикаций о природе Брянского края и природоохранных проблемах, очерков о людях Трубчевска.

Краевед, деятель охраны природы, журналист. Автор, и словом, и поступками подтверждающий собственную правду: защита человека начинается с защиты природы. Долгое время проработавший лесником, Борис Лозов не понаслышке знает, что такое схватка с браконьерами и человеческая подлость. Однажды, заночевав на острове, он проснулся в огне - нанятые тати подожгли его палатку. С обгоревшей ногой, он почти неделю ждал помощи, отделённый от "большой земли" водою. Выстоял, выжил, заново научился ходить.

В своих стихах Б. Лозов – природолюб, не разучившийся восхищаться каждой бабочкой, каждым цветком; патриот, не забывающий земные корни свои... и - Гражданин, искренне переживающий за судьбу России. Поэт и журналист Юрий Беликов в газете «Трибуна» так написал о его поэзии: «Стихи Бориса полны лебединого клекота, подутраченного в поэтах, созерцательного ликования, тайного знания о «заветной версте», о том, что не только человек – частица мира, но и мир – частица человека…».

Книги: «Жизни очарованная боль» (1998), «Ковчег надежды» (2006).

***
Когда бывает очень трудно
И жить уже невмоготу,
Найди то место, где безлюдно, -
Свою заветную версту.

Отправься через луг поемный
К реке, за дальний перевоз,
Где чутко дремлет омут темный
В кудрявом обрамленье лоз.

Пройди к нему тропой неторной,
Склонись к утешнице-воде,
Варакушке голубогорлой
Поведай о своей беде…

И пропоют вода и птица,
Давно забытое будя:
«Ты – мира нашего частица,
И он отныне – часть тебя».

Конечно, это не излечит –
К скорбям воротишься опять.
Но жить на свете станет легче
Душе, узнавшей благодать.

***
Октябрьский день багряно-жарок,
Как князь, пригож, -
И княжит он, лучист и ярок…
Пылит рогоз…

Утих шумок возни мышиной –
И я один
С дружиной княжеской пушинок
И паутин.

И нету дела до Парижей –
Кто там ловчей?
Куда значительней и ближе
Печаль грачей.

Печаль, когда за стаей стая –
В отлет, в отлет…
Когда дневник души листаю
Назад, вперед…
Октябрьский день, судьбы подарок,
Откняжил срок.
И на столе – свечи огарок
И…двадцать строк.

***
Что прошло, то прошло.
И уже никогда не вернется.
Там уже ничего
не исправишь – горюй не горюй.
Разве только слеза
на глаза иногда навернется…
(Что поделать! – не каждый
сжимает до судорог руль.)

Синева и стрижи.
И пушистая цветень на ивах.
И пронзительна свежесть
и ветра, и трав, и реки.
И на круче речной я чаруюсь,
любуясь наивно,
Как всплывает голавль,
расправляя огни-плавники.

Я люблю тебя, мир,
зеленеющий мир и цветущий,
Я люблю тебя больше, чем выразит
слово «люблю».
В коростельных лугах,
в соловьями рокочущих кущах,
Как в священной воде,
омываю я душу мою.

Быть в Дружине твоей, -
для меня высочайшее званье, -
Стало делом и страстью,
горевшей сильней и сильней.
Но причины нашлись –
отлучили меня от призванья.
И судьба потешалась
над юностью пылкой моей…

Поулегся мой гнев,
только жжет незажившая рана…
Я хотел бы забыться
в своем бескорыстном труде,
Помня только уроки
добра, что получены рано,
И рассказы отца
о живой и о мертвой воде.

Что прошло, то прошло.
И уже никогда не вернется.
Там уже ничего
не исправишь – горюй не горюй.
Разве только слеза
на глаза иногда навернется…
Да утешишься мыслью,
что ты не делец, не холуй.

Но какие б судьба
ни готовила снова угрозы,
Как бы ни был я в жизни
измучен, забыт и забит,
И на нашем дворе
распускаются белые розы,
И под нашим окошком
кузнечик ночами звенит.
21.12.2004 г.

***

И вновь весна. И музыка гусей
Звучит и торжествует на разливе.
И радостней новоявленье дней,
Свободней, одержимее, счастливей.

И вновь ликуют песни куликов
И зелень, не достигшая всесилья,
И рыжие полоски тростников,
И белизной сверкающие крылья.

Опять живу и странствую один,
Природе исповедуясь; поверив
В целебность этих мокрых луговин
И разноцветий турухтаньих перьев.

И всё как вновь: закатный свет с холмов
И сумерки, звенящие утино,
И свист… и всплеск… И хоры голосов…
И мир вокруг, и мир в тебе - едины.

А ночь придет - в гармонию хоров
Обрушится сиянием могучим
И грузом ненаписанных стихов,
И сладостным, и беспощадно жгучим.

Расстреляли моих лебедей

Знать бы загодя,
Раз уж так повелось у людей...
В тёмной заводи
Застрелили моих лебедей.
Слишком белые!
Им бы сивыми, сивыми быть...
Что поделаешь?
Это просто ведь - взять и убить.
Я про заводи
По-другому б теперь написал -
Знаю зависти
Разъярённо-звериный оскал.
Что б ни прочили,
Ни сулили - ни нынче, ни впредь -
Полно, зодчие!
Зверь сломает изящную клеть.
Вы всё лепите?!
Только мир этот - глупый и злой:
Даже лебеди
Раздражают своей красотой.
1995 г.

* * *

Вот и кануло летушко в Лету,
Отпылало кострами в ночи,
От вечерней зари до рассвета
Откричали в лугах дергачи.
Отзвенело в лазури стрижами,
Отгремело шальною грозой...
Было, в общем-то, щедрое с нами.
И прошло. И ушло на покой,
Отхрустевшее яблоком спелым,
Одарившее сладостью слив,
В роще иволгой звучно пропело,
Что-то доброе сердцу открыв.
Эту песню с цветами шалфея
Мне б в котомку души уложить,
Чтоб зимою нам было теплее,
Чтобы легче и радостней жить.
Хоть и был я рачительный малый
На щедроты лугов и полей,
Да в котомке моей слишком мало
Драгоценных и песен, и дней.
в ночь на 1 сентября 2007 г.