Виктор Сергеевич Козырев (1940-2001)
Виктор Сергеевич Козырев родился в 1940 г. в Трубчевске. Детство его прошло в трудные послевоенные годы. Отец погиб на фронте в ВОВ. Мать поэта, Вера Александровна, была учительницей начальных классов. Окончил Трубчевскую среднюю школу №2 им. А.С. Пушкина. После школы и технического училища В. Козырев работал токарем на заводе, печатником в Трубчевской типографии, сотрудником в районной газете, где в 1957 г. было опубликовано его первое стихотворение «К звездам». После службы в армии поступил на историко-филологический факультет Смоленского педагогического института. Многое в развитии и совершенствовании поэтического таланта дало ему участие в работе студенческого литературного объединения. Советский поэт Н.И.Рыленков заметил В.Козырева, поместил цикл стихотворений в коллективном сборнике «Приднепровье», а затем помог составить первую поэтическую книгу «Свет Родины» и написал к ней предисловие. Н.И. Рыленков рекомендовал В.С. Козырева в Союз писателей СССР, членом которого Виктор Сергеевич стал в 28 лет. После окончания пединститута В.С. Козырев снова работал в редакции трубчевской районной газеты, при которой в 1970 г. создал литобъединение «Горизонт»; преподавателем общественных дисциплин Трубчевского совхоза-техникума. После переезда в Брянск возглавлял областное бюро пропаганды художественной литературы, в последние годы своей жизни – Брянскую писательскую организацию. В.С. Козырев выпустил при жизни 5 поэтических сборников, был принят в Союз писателей СССР. Из жизни ушел в январе 2001 г. Похоронен в Брянске.
Кино онлайн
Основные публикации В.Козырева: Вокзалы ранних лет: стихи. – Тула: Приок.кн.изд.,1967. Облака: стихи. – Тула: Приок.кн.изд-во, 1971. Свет Родины. – М.:Моск.рабочий, 1965. Свет трех огней: книга лирики: - Тула: Приок.кн.изд-во, 1982 Утреннее слово: стихи. – Тула: Приок.кн.изд-во, 1975. Брянский лес // На земле Пересвета. – М.: Современник, 1984. Стихи // Земля былинного Бояна. – Брянск: Кириллица, 2005 Стихи // Собор. – Брянск: Кириллица, 2001
О жизни и творчестве поэта: Брянские писатели: антология. – Брянск: Кириллица, 2003. – с.130-137. Парыгин В. Брянщина литературная. – Тула: Приок.кн.изд-во, 1985. Матренин В. «Судьба моя – в твоей судьбе!» // Брянская учительская газета. – 2004. – 23 января. Парыгин В. Светом трех огней озарено // Знамя Октября. – 1990. – 13 октября. Пасин В. Роняет свет падучая звезда // Брян.учит.газета. – 2005. – 14 октября. Рыленков Н. о стихах В.Козырева. // Свет Родины – М.: Моск.раб.,1965 Слово о друге: [Некролог ] // Земля Трубевская. – 2001.- 20 января.
*** Ветер травы росные колышет и уходит в синие дожди. Утонули серенькие крыши в тяжком море беспокойной ржи.
Чуть дымится теплый подорожник, Каплет солнце медленно с ветвей… Родина! Что может быть дороже молчаливой верности твоей?
Прошумит дорога свежим ветром, поседеет рано голова - буду для тебя искать по свету самые хорошие слова.
И пускай сойдусь с бедой любою в незнакомой дальней стороне, только б ты с заботой и любовью вспоминала чаще обо мне.
Только б ты всегда своим участьем вновь и вновь звала меня к борьбе… Жизнь моя – в твоем огромном счастье! И судьба моя – в твоей судьбе!
*** Глиной желтой и водицей ржавой, темной ночью, серым светом дня, щедрой скудостью своею жалуй, жалуй до беспамятства меня!
Неизвестной будь и будь великой, до краев в зрачки мои налей и лесов заснеженную дикость, и морозный обморок полей.
По заливам солнечных отметин прохожу, осыпанный листвой. Взгляд чужой, наверно, не заметит замкнутый и чистый облик твой.
Опереньем вспыхивают птицы, и дымится водяная гладь… Я-то знаю – нужно здесь родиться, чтобы красоту твою понять!
Встреча Ты молча, Родина, простила дороги дальние мои… Я чувствую тепло настила и запах дегтя и смолы.
Настил вздыхает монотонно, но глушит вздох его лесной неистребимый гул моторов над обмелевшею Десной.
Вбирают с робкою печалью луга безропотные свет. И, словно герб, в зарю впечатан собора древний силуэт .
Да чайка вскрикивает тонко над телом девичьей косы… Уплыли в детство плоскодонки, погасли юности костры!
Судьба мне годы не убавит и зорь стрижиных не вернет. Лошадка смирными губами с моей ладони хлеб берет.
А город мой огнями светит, и, закрывая млечный дым, все десять медленных столетий плывут, как лебеди, над ним!
*** Вокруг нетронутая тишь, как замерзшая в страхе птица. Шаманит шорохом камыш, и пахнет грустно медуница.
И кажется: века шли в закат мятежного налива. И треплет ветер ковыли по дымчатой былинной гриве.
Колчан, намокший от росы. И конь храпит и бьет копытом. И не стога среди лозы – обозы войлочных кибиток.
Взлетает месяц молодой над журавлиною печалью. И бредит русый предок мой глазами пленной половчанки.
Мигает древности костер на быт скупой и примитивный… Но вдруг качнувшийся простор взорвался гулом реактивным.
И стер виденья самолет, повисла синей каплей Вега… Стога, стога…Созвездий ход – вторая половина века.
*** Морозное забыто иго, ушел апрель в разлив воды. И на земле сияют тихо весны молочные цветы.
Тревожно горизонт распахнут, И синь разлита по полям. Цветы ушедшим снегом пахнут и к нашим тянутся губам.
И, грязь коленями размазав, в овражном сумраке сыром мы их, как редкие алмазы, в ладони грубые берем.
И драгоценней нет подарка, чем эти белые огни… Они нам любы не за яркость – за то, что первые они!
Перволедье Над застывшею природой солнце в инее дрожит… Перволедье, перволедье – лед молоденький трещит!
Наплывает на дорогу пар студеный от реки. На залив заветный Гоголь вышли рано рыбаки.
Лодки спят у перевоза, будто брошенный улов. Лица рдеют от мороза, он не страшен – был бы клев!
Пешни ухают со звоном (полушубки мигом с плеч!). Подо льдом во мгле зеленой лунно ходит крупный лещ .
Только сердце екнет гулко, только дернется кивок – и сверкнет над круглой лункой полосатый окунек.
И пошла, пошла потеха, лишь хрустально стонет гладь… Нет удачи – не до смеха, значит, «слово» надо знать.
Треск стоит, как в половодье, и бунтует в жилах кровь… Перволедье, перволедье – первый лед и первый клев!
…Лес темнеет за пригорком. Воздух резок, словно спирт. Солнце яркой красноперкой на снежку вечернем спит.
Старые ремёсла Мне жалко исчезающих ремесел, покинутого веком мастерства. Они уходят – и с собой уносят нерасчлененный облик естества.
Их время безнадежно окалило, но оглянись – как прежде, горяча, послушной формы расцветает глина под пальцами седого гончара.
И с ширпотребом в первобытной ссоре, за сутолокой резких скоростей ликуют дерзко лаковые зори на редкостных издельях ложкарей.
Языческий костер янтарных стружек, усталых рук медлительный полет – и дерево вдруг обретает душу и каждой своей клткою поет.
Влекут к себе извечно, неизменно таланта неуемные черты, где царствует народное уменье и торжествует чувство красоты!
…Они уходят в мокром блеске весен, смешав, как слезы, радость и печаль… Мне жалко исчезающих ремесел, как людям детства безвозвратно жаль!
Мальчишки Та страна навсегда мне запомнилась, не забудется мною она. Говорили о нас: «Заполица! – хулиганская сторона!»
Проходил обыватель украдкою мимо вымышленной «шпаны». И сверкали цветными латками на веселой «шпане» штаны.
Да, мы с техникой виртуозною били по кону пятаком и умели солидно, как взрослые, затянуться лихим табаком.
Не учил нас никто приличию, были игры у нас просты, но зато мы одною спичкою зажигали в дожди костры.
Мы любили толкучки и ярмарки, разбирались в звериных следах, и, конечно, литые яблоки воровали в чужих садах.
А попавшись – молчали каменно, в том не чувствуя вовсе стыда… Только не были мы хулиганами: мы мальчишками были тогда!
Были Кольками, Сашками, Витьками (до сих пор я вас так зову), мы плохого немало видели, но мы верили в дружбу свою.
И уж если беда разбойничала и предательски била она – собиралась на свист Заполица, хулиганская сторона.
И, друг друга окликнув по прозвищу, непечатно ругнув врага, шла на помощь моя безотцовщина, послевоенная детвора.
Где ж теперь вы, мальчишки хорошие, на каких километрах земли?.. Наше детство ночною порошею осторожно года замели.
Но в часы неудач, одиночества, когда горьки участья слова, мне по-прежнему очень хочется всех вас свистом условным позвать!
*** Как часто мы оторванно витаем, как часто нас уносит суета… Нам кажется – мы высоко взлетаем, но как обманна та высота! Слова идут от сердца не елейно, Но все мученья наши – напоказ. Мы открываем вещи и явленья, давным-давно открытые до нас. А где-то слезы вдовьи не просохли, а где-то правду побеждает ложь… а где-то у забытого проселка из детства мягко-мягко светит рожь. И жизнь нас накрывает океанно и мудрым непризнанием корит. И вновь любовь разбойно, окаянно за дымом наших выдумок горит! Неотвратимая приходит кара (а крыльям – таять; сердцу – индеветь…) – и рушимся мы с высоты Икара, чтоб иль разбиться, или впрямь взлететь!
|